[sobolchik]

… Катя всегда была примерной девочкой, домашней и благовоспитанной. Но

как часто это бывает, выросшая в интеллигентной семье, она маялась частыми приступами депрессии, ночами писала стихи, наполненные трагическим смыслом, плакала в подушку, предварительно надушенную любимыми лавандовыми духами и мечтала о самоубийстве.

… Катя хотела бы умереть красиво, а потом лежать вся в белом в окружении белых роз с чуть заметной улыбкой на нежно-розовых губах.

… Катя всегда с содроганием думала о том, что после смерти ее тело буду уничтожать черви, поэтому хотела, чтобы ее гроб был сожжен, а пепел помещен в красивую керамическую урну.

… Кате было двадцать лет.

… Катя часто одевалась в легкие воздушные платья, собирала волосы в конский хвост, прихватывала бутылку вина и шла к своей подруге Стеле, с которой они организовали что-то вроде любительского кружка девушек-самоубийц. В квартирке Стелы они сидели на диванчике, пили вино, курили тонкие сигаретки, украденные Стелой у мамы, и обдумывали планы своего ухода из жизни. Стела, как умудренная жизнью женщина (ведь ей было уже двадцать три года и она встречалась с самым известным парнем микрорайона, задиристым Степкой, черноглазым красавчиком-бандитом, двадцати пяти лет), вертевшаяся в самых опасных кругах, одевалась в черное, красила ногти в бордовый цвет, тайком от мамы курила травку и могла на спор выпить стакан водки. Рядом с ней Катя казалась полураспустившимся розовым бутоном, всегда душистая, светлая.

… Однажды Степка явился к Стеле навеселе, неся подмышкой одной руки сверток, вкусно пахнувший апельсинами и новым годом, в кармане пиджака виднелось горлышко бутылки, в другой руке державшего пару бутылок пива. Девушки, до этого спокойно обсуждавшие разные способы ухода, заедая свои размышления конфетками «Коркунов», немного испуганно посмотрели на него, но ничего не сказали. Компания начала распивать водку, запивая пивом и зажевывая апельсинами.

… Очнулась Катя на диване, с головной болью, как будто тысячи маленьких молоточков методично и часто постукивали ей по вискам. В уши ударило крикливо-визгливым, звуки доносились с кухни. Пошатываясь и изредка касаясь стенки, Катя дошла до кухни, открыла дверь. Возле обеденного стола стояла Стела, совсем пьяная, с черными потеками туши по щекам, смазанной помадой и волосами в разные стороны. Она кричала. Кричала долго, вперемешку с нецензурными словами, порываясь схватить Степку за грудки, но всякий раз промахиваясь и заваливаясь на столешницу. Стаканы на столе тревожно звякали от каждой Стелиной попытки. Кухня периодически расплывалась перед Катиными глазами, превращаясь в черно-красные пятна. Катя помотала головой, но только она собралась попросить свою подругу не кричать или разговаривать тише, как Степка, вконец доведенный Стелиными криками, бешено развернулся, в руке у него что-то блеснуло, и Стела начала заваливаться как-то набок и вперед.

… Катя страшно закричала. Стела, падая, рукой попыталась ухватиться за край стола, уцепилась за скатерть, стаканы посыпались на пол, громко звякая, расплескивая остро пахнущие остатки водки и пива, разбиваясь возле уже упавшей девушки.

… Катя всегда думала, что смерть должна и может быть красивой. Но Стела, мертвая Стела, смотревшая на нее удивленными остекленевшими глазами, улыбавшаяся ей кривоватой и растерянной ухмылкой, не вписывалась в прекрасную картину ухода, спланированную до мельчайших деталей за рюмочкой вина. Катя закрыла глаза, но ей все так же виделись судорожно скрюченные пальцы, скатерть на полу, осколки разбитых стаканов, тягучая кровь и водка, задравшаяся юбка, слышался металлический звон ножа, выпавшего из Степкиной руки и свой собственный крик, переходящий в конце куда-то в ультразвук.

… Потом Катя долго сидела перед следователем, уставшим полноватым, шумно вдыхавшим воздух Стелиной квартиры мужичком лет сорока, отвечала, кивала утвердительно или отрицательно, подписывала показания.

Милиция давно увела уже Степку, - вдруг совсем потерявшего свою бравую выправку, все свое нахальство, с трясущимися руками, вытиравшего слезы и сопли рукавом шелковой рубашки, - а Катя все сидела в гостиной и боялась даже заглянуть на кухню. Кто-то из соседей уже вымел осколки и подобрал скатерть, но на полу осталось иссиня-красное пятно и белый мел контура лежавшего там раньше тела. Смерть страшна и некрасива, - вдруг подумалось ей, - и как я могла хотеть ее раньше?

… Катя подошла к зеркалу, зажгла над ним светильник и начала пристально вглядываться в свое лицо. Но перед глазами стояли только остекленевшие глаза Стелы и кривился ее красно-напомаженый рот в полуулыбке.